«МОРОЗ ПРОНИЗЫВАЛ ДО КОСТЕЙ, НО Я БРАЛСЯ ЗА ЛЮБУЮ РАБОТУ». РАБОТА НА ЧУЖБИНЕ
Когда в начале нулевых Махмадали Абдуллозода впервые собрал дорожную сумку и сел в автобус до Душанбе, никто из его родных не знал, что путь в Россию станет для них семейным делом. Ему тогда было 43. Он ехал из Нурека, города энергетиков (там расположена крупнейшая гидроэлектростанция), где после гражданской войны работы было мало, а жену и троих детей нужно было кормить.
«В Новосибирске, где зимой мороз пронизывает до костей, я брался за любую работу — монтировал электрику, грузил стройматериалы. Раз в месяц отправлял домой деньги, а раз в год-два приезжал в короткий отпуск», — рассказывает Махмадали о жизни в Сибири, известной суровым климатом.
Так пролетело почти 15 лет. Когда ноги перестали выдерживать холод и нагрузки и начались проблемы со здоровьем, мужчина вернулся в Нурек. Но к тому времени он уже успел сделать главное: построил дом, женил сыновей, помог им получить образование.
Теперь в России работают его дети и внуки. Средний сын Самариддин не смог найти постоянную работу в Нуреке и уехал в тот же Новосибирск. К нему позже присоединился и его сын, 23-летний Азам, и 21-летний племянник Азиз. Вместе они работают на складе в торговом центре и продолжают каждый месяц отправлять деньги домой.
Таких семей в Таджикистане — тысячи. Для многих миграция остается единственным шансом выжить, построить жилье, оплатить учёбу детям или просто прокормить себя.
В начале октября российский президент Владимир Путин на пресс-конференции в Душанбе заявил, что в его стране живут и трудятся более миллиона граждан Таджикистана. Это каждый десятый таджикистанец — по официальным данным, численность населения центральноазиатского государства превысила 10,6 миллиона. А если учитывать, что трудоспособное население составляет около 5,8 миллиона, то почти каждый шестой. Стоявший на конференции рядом с Путиным таджикский лидер Эмомали Рахмон приведенную цифру не прокомментировал.
Государственные органы Таджикистане не публикуют данные ни о числе трудовых мигрантов, ни об объемах поступающих от них средств. Несмотря на значительный вклад этих людей в экономику страны, официально их будто не существует.
Ориентиром, который может дать представление о масштабах трудовой миграции, являются данные международных структур. По данным Всемирного банка, в 2024-м денежные переводы мигрантов составили 45 процентов ВВП Таджикистана — это самый высокий показатель в мире в относительном выражении. Объём переведенных из-за рубежа средств, согласно оценкам международных организаций, достиг в прошлом году почти 5,8 миллиарда долларов.
«ВСТАТЬ НА НОГИ И ВЕРНУТЬСЯ». КАК НА ЗАРАБОТАННОЕ ОТКРЫВАЮТ ДЕЛО НА РОДИНЕ
Основным направлением трудовой миграции вот уже несколько десятилетий остается Россия. Несмотря на развернувшуюся в последние три года вербовку выходцев из Центральной Азии на войну в Украину, а также нападения по расовым мотивам и жесткие рейды силовиков, усилившиеся после теракта в подмосковном «Крокус Сити Холле» (в нем обвинили в основном граждан Таджикистана), люди продолжают туда выезжать.
«Проверки, давление, предвзятое отношение к мигрантам», — перечисляет Рахматулло Собиров то, с чем доводилось ему сталкиваться в России.
26-летний таджикистанец приехал на родину после пяти лет пребывания в Москве. Благодаря заработанному он открыл автосервис в районе Рудаки, неподалёку от Душанбе. Он признается, что выезжал временно, чтобы заработать, поддержать семью: «Хотел просто заработать, встать на ноги и вернуться».
Рахматулло когда-то мечтал стать репортером, поступил в Национальный университет на факультет журналистики и отучился там полтора года. Но не получилось.
«Обстоятельства заставили бросить учёбу и уехать на заработки, — вспоминает он. — Это был 2020 год. Я поехал в Москву, работал разнорабочим недалеко от метро "Щёлковская"».
Поначалу дела шли неплохо, но с началом карантина всё встало. «Работы не было, — говорит он. — Мы снимали комнату вшестером, все земляки. Двое ребят, автомеханики, продолжали трудиться, несмотря на пандемию. Я примкнул к ним, начал помогать, учиться. Так и втянулся».
После двух с половиной лет на чужбине он приехал на месяц домой, женился и снова уехал. В декабре 2024 года он вернулся навсегда.
«Все инструменты заказывал из Китая, — рассказывает он, показывая автомастерскую. — Сегодня дома я зарабатываю не меньше, чем в России».
В его мастерской гулко звенят инструменты. «Теперь у меня двое ребят на обучении, — говорит он. — Помогают, набираются опыта. Может, со временем и сами откроют свои сервисы».
Таких людей, которые на заработанное за рубежом строят собственный бизнес и создают рабочие места на родине, продолжая развивать экономику страны своими силами, тоже немало. Но статистика о них умалчивает.
ОСЕВШИЕ ЗА ГРАНИЦЕЙ И ПОМОГАЮЩИЕ РОДНЫМ
Второе по популярности направление трудовой миграции из Таджикистана — Казахстан, который считается самым богатым государством Центральной Азии. По данным аналитического портала Ranking.kz, на 13 октября 2025 года в стране зарегистрировано более 185 тысяч трудовых мигрантов, большинство из которых заняты на тяжёлых и низкооплачиваемых работах. Среди них — свыше 10 тысяч граждан Таджикистана.
По подсчётам Нацбанка Казахстана, за восемь месяцев этого года в Таджикистан из Казахстана было переведено около 1,5 миллиарда тенге, или примерно 2,8 миллиона долларов. В этих цифрах есть и часть тех денег, что ежемесячно отправляет домой для своих пожилых родителей 50-летний Фарход. Уже много лет он живёт в Алматы.
Его день начинается с рассветом. После утреннего намаза Фарход садится в машину и едет на оптовый рынок на окраине города — за товаром. Мужчина держит овощную лавку в спальном районе Алматы и ежедневно обновляет ассортимент: продукция скоропортящаяся, конкурентов много, нужно бороться за покупателя, который ищет зелень и фрукты посвежее и подешевле.
«Я плачу налоги, работаю. Мне нравится. У меня своя машина, свой дом», — говорит Фарход, расставляя яблоки на прилавке.
Полжизни Фарход провёл вдали от родины. «После войны жить было тяжело, — вспоминает он. — Работы почти не было, все стали уезжать, кто в Россию, кто в Казахстан. Я тоже поехал».
Сначала несколько лет торговал овощами в Алматы, бывал наездами в Таджикистане. Женился там, родились дети. Потом Фарход пробовал устроиться в России. Был грузчиком, разнорабочим в Москве.
— По деньгам Россия выгоднее. А жить лучше в Казахстане. Мне в России не нравится отношение к мигрантам. Здесь хорошо относятся. У меня, например, стройка сейчас во дворе. Соседи приходят, дают советы, подсказывают. Они хорошо знают местные законы. Старший сын окончил здесь школу, младшая еще учится. Хорошо к ним относятся в школе — и дети, и учителя.
Девять лет назад Фарход принял решение осесть в Казахстане. Перевез жену и детей. Оформил вид на жительство, легализовался в стране.
В Казахстане живут еще двое братьев Фархода с семьями, трое — в России. На родине остались пожилые родители, которым сыновья помогают финансово.
«На сегодняшний день Центральная Азия вошла в глобальный рынок трудовой миграции. Развивается целая миграционная индустрия — это уже сложившаяся система, от которой зависят как сами мигранты, так и частные компании, и государства», — сказал в беседе с Азаттык Азия эксперт из Европейского университета, занимающийся исследованием миграционной политики и регулирования миграции. Ввиду чувствительности темы он пожелал остаться неназванным.
Миграционная индустрия — это целый комплекс организаций и сервисов, которые участвуют в перемещении и жизнедеятельности трудовых мигрантов и зарабатывают на этом. В неё входят банки и платёжные системы, через которые отправляются переводы, авиакомпании и транспортные сервисы, предоставляющие билеты и логистику, мобильные операторы с роумингом и SIM-картами для приезжих, частные агентства по найму и посредники, а также государственные структуры, получающие доход от виз, патентов, налогов и сборов. Каждый перевод, купленный билет, оформленный документ — часть этой огромной экономики, построенной вокруг миграции.
Все эти элементы взаимосвязаны: мигранты зависят от услуг и поддержки этих организаций, а компании и государства — от финансовых потоков самих мигрантов.
«БОЛЕЗНЕННАЯ ТЕМА». ПОЧЕМУ НЕ РАСКРЫВАЮТСЯ ЦИФРЫ?
Почему, несмотря на зависимость государства от доходов трудовых мигрантов, сами миграционные потоки находятся вне публичной официальной статистики и зачем власти предпочитают скрывать эти цифры?
Дело в том, что миграционная статистика — это инструмент для политиков, который позволяет формировать выгодный дискурс: «мигрантов слишком много» или, наоборот, «их не хватает», отмечает эксперт.
«Откуда исходит этот дискурс — из России, Таджикистана или других стран региона — тоже важно. Мигранты рассматриваются как ресурс, а не как люди. Их опыт, травмы, проблемы дискриминации и насилия остаются за пределами обсуждения», — подчеркивает собеседник.
Он считает, что закрытость данных — это не только вопрос имиджа, но и контроля. «В эпоху цифровых медиа любая официально опубликованная информация мгновенно становится частью публичного обсуждения, и власти стремятся контролировать нарратив. Иногда звучит риторика "У нас всё хорошо, Россия помогает странам Центральной Азии", иногда — наоборот: "Не уезжайте, там стало опасно". Эти нарративы меняются в зависимости от политической конъюнктуры, но реальность мигрантов остается прежней и ещё более ухудшается», — добавил собеседник.
По мнению эксперта, работающего над данной темой, в любой стране, которая является источником трудовой миграции, власти не склонны публиковать полные данные о миграции. А если и публикуют, то, как правило, представленные данные не отражают подлинную миграционную динамику и повседневные реалии мобильного населения.
«Это создает искаженную статистику, из-за чего журналистам и исследователям трудно понять реальный масштаб миграционных потоков: сколько людей уезжает, сколько возвращается, какова структура — мужчины, женщины, семьи», — говорит эксперт.
По мнению специалистов, решение скрывать миграционную статистику может быть связано и с тем, что в условиях, когда миллионы граждан зарабатывают за рубежом, открытое признание зависимости экономики от переводов может восприниматься как слабость государства, неспособность обеспечить достойные условия на рынке труда.
«Для властей это болезненная тема, — считает экономический обозреватель из Душанбе, также пожелавший беседовать на анонимных условиях. — Официальное признание масштабов миграции подрывает нарратив о "развитии" и "росте благосостояния", который активно продвигается государственными СМИ. Поэтому власти стараются минимизировать обсуждение этой темы, чтобы не портить имидж страны».
КОММЕНТАРИИ